Особенно изменяется мех ласки и горностая. Мы видели, что летом эти стройные и красивые хищники отличаются своей рыжей и бурой окраской спинки и белым брюшком. В зимнем мехе ласка становится сплошь снежно-белой; у белого горностая темным остается лишь кончик хвоста. Если подобрать шкурки ласок и горностаев, добытых в течение весны или осени, т. е. в периоды линек, то можно заметить, как происходит смена бурой шерсти на чисто белую; иногда попадаются линяющие зверьки пегой расцветки. Таким образом, у этих хищников очень ясно сказывается явление сезонной изменчивости мехового покрова.

Что делает зимой белка?

На рыхлом снегу очень часто можно видеть следы белок: четыре лапки отчетливо отпечатываются на белой поляне. Впереди вы увидите отпечаток двух больших — задних лапок, сзади двух меньших — передних. Во время прыжков при помощи которых передвигается белка, лапки одновременно ставятся в тесную кучку, имеющую общие очертания трапеции. Иногда пушистый хвост белки также смахивает полоску снега, оставляя свой легкий отпечаток.

Следы белки на снегу

Вот беличий след привел нас к стволу ели. Видно, грызун хорошо поживился в зеленой хвое: весь снег усыпан чешуйками шишек, то здесь, то там разбросаны шишки, начисто погрызенные белкой. От шишек остались лишь стержни да венцы самых верхних чешуек. Погрызы белки легко узнать.

Белки. (Рис. В. А. Ватагина)

Много еловых и сосновых шишек используется также дятлами и клестами. Дятел зажимает шишку в какой-нибудь расщеп коры, в «станок», и долбит, выклевывая между чешуйками семена. Взъерошенная, с расклеванными чешуйками шишка часто падает на землю. Таких расклеванных шишек иногда около какого-нибудь дерева скопляются целые груды. По первому взгляду можно сразу сказать, кто лакомился семенами — белка или дятел.

Клесты обрывают шишки и, придерживая их лапками, извлекают семечки своими своеобразными клювами; слегка потрепанные шишки падают на землю.

Мышам и полевкам достается большая пожива; рыская по лесному грунту, эти грызуны могут вдоволь полакомиться недоеденными семечками, обильными остатками от «стола» клестов и дятлов.

Обычно после года обильного урожая шишек следуют годы слабых урожаев или неурожаев. Так, в подмосковных лесах урожаи еловых шишек разграничены сроками в три-четыре года. На следующую весну после урожая белки зачастую спускаются на землю и подбирают шишки, сброшенные клестами. Оказывается, что клест оставляет недоеденными в сброшенной шишке в среднем до ста пятидесяти семян, служащих пищевым запасом грызунам, мышам и белкам.

Много неожиданного приходится иногда «прочитать» по следу. Как-то зимой на охоте я шел по краю старого леса; дальше начиналось занесенное снегом поле, виднелись овины, чернели деревья. Неожиданно я заметил следы лисицы; она выгнала из леса к опушке белку, очевидно пробегавшую перед этим по снегу и не успевшую свернуть к ближайшему дереву. Наверное, перепуганная белка огромными прыжками помчалась по снежному полю к овинам, где стояло несколько берез. Этот план, несомненно, погубил грызуна. Лисица стремительно преследовала белку, что было видно по следам. Вот лисица, изловчившись, прыгнула, но промахнулась и только по инерции несколько зарылась в снег, оставив на нем довольно глубокий отпечаток; невдалеке от овинов хищник снова стал настигать белку, еще прыжок — и новый промах. Вот до березы уже недалеко — спасется ли белка? Нет: красное пятно на снегу (следы крови), измятый снег (отпечатки последнего, рокового прыжка) и клочок серой шубки грызуна красноречиво говорили о другом. Все кончено — белка лишь немного не добежала до спасительной березы…

Белка не подвержена зимней спячке: только в сильные морозы забирается она в свое гнездо — гайно — или дупло и мирно спит, свернувшись и прикрывшись пушистым хвостом.

Пойдемте ранним зимним утром изучать и распутывать заячьи следы.

Пожимаясь от охватившего нас холода, пробираемся мы на лыжах на огороды, к полосе кустарника, за которым сереет в морозной дымке недалекий лес. Лыжи поскрипывают по плотному снегу, мороз весело щиплет лицо, застывающий пар от дыхания серебрит края воротника.

Лес понемногу просыпается: с ближайших деревьев снялись галки и пролетели над гумном. В сереющем оголенном мелколесье стали меланхолично перекликаться снегири, пискнула болотная синичка. Восток зарозовел, и его отблеск мягким светом загорелся на белых сугробах.

Вот и след зайца — «малик», как говорят охотники. Его нельзя спутать со следами других зверей. При обычном, неспешном движении зайца можно ясно видеть, как этот зверек выносит почти одновременно задние лапы, тогда как передние ставит последовательно — одну за другой. На порозовевшем снегу видны синеватые ямки следов. Опытный охотник легко различит следы русака и беляка. Если сравнить следы этих зайцев, то у беляка отпечатки лапок больше и лежат друг к другу ближе, чем у русака; сами отпечатки задних лапок нередко более округленные и не так заострены, как у русака. У беляка разница между величиной отпечатка передних и задних лапок меньше, чем у русака, т. е. передние лапки оставляют у беляка больший след, чем у русака. Если мы будем идти по «ночным» следам зайца, когда он медленно перепрыгивал, останавливался и кормился, то на таком «жировом следу», как говорят охотники, можно увидеть и помет зайца. По этому помету легко узнать, с кем мы имеем дело: у беляка помет более округлой формы, без слегка вытянутого кончика, что характерно для русака. По жировому следу также нетрудно проследить, что делал заяц. Вот он лакомился в запушённом снегом капустнике и глодал мерзлую кочерыжку, вот он подошел к мелкому ольшанику и закусил корой свежего валежника: обнаженные, без серой коры, белеют осиновые ветки. Вот заяц подошел к самой дороге, поковылял по колеям, повернул резко влево и огромными прыжками в сторону скрыл продолжение жирового следа.

Далее заяц «жировал» по бурьянам и, когда вышел из них» сделал опять энергичный прыжок, прошел по старому следу лыжника, вернулся назад тем же следом. Заяц сделал, как говорят охотники, «сдвойку», затем огромный прыжок в сторону, называемый «скидкой» или «смёткой», далее он пошел к кустарникам, снова вернулся, причем один след тянется теперь рядом с другим, потом опять новый прыжок в сторону, отчего получилась петля и «скидка». После нескольких петель заяц сделал большой прыжок и залег в занесенный снегом куст, головой в сторону следа, откуда зверек мог ждать врага.

Заметив опасность, заяц быстро выскакивает из своего прикрытия, снег серебристой пылью вылетает из-под его задних ног; заяц быстро мелькает вдали, все ускоряя свой бег. Посмотрите на этот «генный» след: широко, косо и последовательно одна за другой оставили отпечатки задние лапки зайца, и еще дальше от них видны следы передних лапок; между этими следами и следующей парой отпечатков большой промежуток — результат прыжка.

Заячьи следы нередко перемежаются с лисьими. Словно в нитку, вытянулись лисьи следы, — или «нарыски». Вот пушистая рыжая красавица, сверкая на солнце красным мехом, бродила по полю, выслеживая мышей («мышкуя», как говорят охотники). На много километров тянется лисий след. Лисица, охотясь за мышами, использует встречный ветер, помогающий ей под снежной коркой «зачуять» мелких грызунов. Вот лисица остановилась, ткнулась носом в снег, стала рыть передними лапами, поднимая белое искрящееся облачко, вот она подпрыгнула, причем взметнула пушистым хвостом, а зубами цепко схватила шелковистую меховую тушку грызуна. Во время мышкования лисица добывает много мышей. А. Н. Формозов на протяжении двух километров нашел однажды до тридцати разрытых гнезд полевок! Не многие грызуны спасаются от острых зубов хищника.